Я жил тогда в Одессе «пыльной»: пять историй о поэтах, посетивших Одессу

Я жил тогда в Одессе «пыльной»: пять историй о поэтах, посетивших Одессу

21 марта — Всемирный день поэзии. Одесса всегда притягивала к себе поэтов, стоит только посмотреть на карту города — Пушкинская, Жуковского, Бунина. Но на них история поэтической Одессы не заканчивается. Мы постарались собрать менее известные истории о гостях города.

Мицкевич

Зимой 1825 года Адам Мицкевич приехал в Одессу, чтобы учить латыни учащихся Ришельевского лицея. Однако куратор Одесского учебного округа граф Иван Витт сообщил ему, что вакансий нет и посоветовал ждать.

Мицкевич поселился в здании лицея на углу улиц Дерибасовской и Екатерининской. С февраля по март 1825 года Адам числился преподавателем словесности, получал деньги, но не работал. Позже поэт переехал на улицу Елисаветинскую, дом 21.

О его отношении к городу можно судить по строке, которую он написал в преддверии отъезда 29 октября 1825 года. В стихотворении «Размышления в День отъезда» он пишет: «Довольно! Мне пора! Простимся, город чуждый!»

Мемориальная доска на стене Ришельевского лицея 

Грин

Александр Грин, автор знаменитой повести «Алые паруса», больше известен как прозаик. Но мало кто знает, что он начинал как поэт и впервые увидел море именно в Одессе.

В 1896 году Грин приехал в Одессу, надеялся поступить в Одесские мореходные классы, но опоздал: прием был уже закончен.

Первое знакомство с городом окончилось ночлежным подвалом, где постой был копеечным. Ему пришлось бродяжничать в поисках работы. Голодный, оборванный, он не оставлял надежды отправиться в настоящее морское путешествие и без устали обходил все приходящие в гавань суда. Ходил в море Грин, как правило, недолго, – после первого или второго рейса его обычно списывали за непокорный характер.

«Наконец я приехал в Одессу. Этот огромный южный порт был, для моих шестнадцати лет, — дверью мира, началом кругосветного плавания, к которому я стремился, имея весьма смутные представления о морской жизни. Казалось мне, что уже один вид корабля кладет начало какому-то бесконечному приключению, серии романов и потрясающих событий, овеянных шумом волн. Вид черной матросской ленты повергал меня в трепет, в восторженную зависть к этим существам тропических стран (тропические страны для меня начинались тогда от зоологического магазина на Дерибасовской, где за стеклом сидели пестрые, как шуты, попугаи), все, встречаемые мной моряки и, в особенности, матросы в их странной, волнующей отблесками неведомого, одежде, — были герои, гении, люди из волшебного круга далеких морей», — вспоминает Грин свои первые впечатления об Одессе.

Мемориальная доска Александру Грину на Ланжероновской, 2

Бурлюк

Летом 1900 года будущий «отец русского футуризма» Давид Бурлюк впервые приехал в Одессу. Он описывал это так:

«…Я жил тогда в Одессе «пыльной»… Поселился в доме номер 9 по Преображенской улице как раз наискосок от школы. Поз­же через десять лет вернувшись в Одесское художественное училище, что­бы “получить диплом”, опять пришел в этот же старый дом, поднялся на тот же этаж в ту же квартиру: и поселился “чтобы вполне себя чувствовать уче­ником, в той же комнате: “под крышей”, с окнами бойницами, где по потол­ку Воронцовский маяк проводил полосы своих огней. Пол в комнате был наискось, упавшая гантель, с которой гимнастировали, катилась с грохотом до наружной стены. Одесса – морской порт: весь город устремляется улицами к Эвксин­скому порту. Там я научился любить море».

А когда в 15 января 1914 года в Одессу с гастролью приехали Василий Каменский, Владимир Маяковский и Давид Бурлюк, это взорвало прессу.

«Появление их на улицах города вызвало всеобщее отвращение, хотя толпы зевак и ходили за ними по пятам», – писал некто Гр. Ф. в статье «Футуристы в Одессе», опубликованной на следующий день в газете «Вечерняя южная мысль».

«Вчера вся Одесса обчаялась, обужиналась, окалошилась, ошубилась, обиноклилась и врусскотеатрилась. Сбор был шаляпинский», – писал Незн. в заметке «На футуристах», которая вышла 17 января в «Одесских новостях».

Давид Бурлюк

Луи Арагон

Французский поэт Луи Арагон и его супруга Эльзе Триоле приехали в наш город поздней осенью 1934 года по приглашению Одесской кинофабрики. Арагон по договору должен был написать сценарий, чем он и занялся, поселившись в гостинице «Лондонская».

Писатель Алексей Пантелеев, который в это же время и там же работал над своим сценарием для киностудии, вспоминал, что «жили Арагоны в Одессе очень скромно, размеренной трудовой жизнью. Завтракали и обедали дома, у себя в номере. Эльза Юрьевна ходила с парижской авоськой на Привоз и на другие одесские рынки, тушила тут же в номере на электрической плитке цветную капусту, готовила рагу и еще что-то французское – в номере у них всегда очень аппетитно, по-домашнему пахло…»

Луи Арагон и Эльза Триоле

Бродский

В 1971 году Иосиф Бродский приехал в Одессу, чтобы сыграть в фильме Одесской киностудии «Поезд в далекий август» роль секретаря горкома партии Гуревича. Режиссер фильма Вадим Лысенко рассказывал: «Сходство было необыкновенное. Большой, мощный, плечистый. Мы лишь побрили его наголо, как Гуревича, и утвердили на роль. Понимали, что афишировать, что это опальный Бродский, не следует, фамилия распространенная, и мы придумали легенду – студент – выпускник Ленинградского института, первая роль в кино. По сути, отсняли весь материал с его участием. И вдруг меня вызывают в Госкомитет кинематографии, в Киев. «Уничтожить все кадры с участием Бродского, все переснять». Я чуть не плачу, это сотни метров пленки, актеры разъехались. Фильм не успеет к юбилею. Но со мной даже не стали разговаривать: «Фильм закроем. А Бродского немедленно отправьте в Ленинград»».

Журналист Евгений Голубовский вспоминает о его встрече с Бродским перед отъездом:

«В один из холодных мартовских дней 1971 года позвонил одесский, а ныне американский, поэт Леонид Мак: «В Одессе Бродский. Сегодня будет в гостях у художника Алеши Стрельникова. Приходите. Надеюсь, почитает стихи»

<...> Бродский опоздал <...> Был молчалив и угрюм. Сел в дальнем углу большого стола, налил себе стакан красного вина (мы все тогда пили недорогое и неплохое одесское “Шабское”), тихо, не вслушиваясь в разговор, пил. А беседа, начатая до его прихода, продолжалась. Мак тихо предупредил, что у Иосифа неприятности, стихи он вряд ли будет читать. Так и случилось. В разговор он со временем вступил <...> Но стихи читать не захотел, а может, не смог.

Вскоре я узнал: в тот день Бродскому было «велено» покинуть Одессу».

Кадр из фильма «Поезд в далекий август». Бродский — первый слева

источник: pushkinska.net

ОСТАВЬТЕ ОТВЕТ

Please enter your comment!
Please enter your name here